очень нехороший, очень ленивый, грязный фетишист-извращенец (с) -Это не девушка, а мой племянник Кили! (с)
Глава, в которой они встретились
Этот бар появляется в мире живых лишь на одну ночь. Только раз в году им позволено снова вкусить запах жизни. Каждый год Смерть избирает четверых распорядителей. У нее есть одно условие: твое имя - Джек.
-Эй. Эй, ты меня слышишь? - Джек открыл глаза и увидел, как над ним нависает мальчишка лет четырнадцати. - Подняться сам сможешь?
Парень кивнул и отчетливо услышал, как что-то хрустнуло и заскрипело. Наверное в его глазах был ужас и непонимание.
-Не волнуйся, - сказал другой. - Мы здесь все такие. Тебя кстати как зовут? Хотя не говори, дай я сам угадаю. Джек?
-Д-да, - откликнулся парень. - Но как вы узнали?
Он огляделся. Еще трое парней, у каждого то тут, то там проступают кости. Одежда на каждом истлела. Все четверо находились в каком-то старом баре. За барной стойкой пылились бутылки с алкоголем, напротив была сцена. В хаотическом беспорядке были расставлены столы и стулья.
-Видишь-ли, мой юный друг, - отозвался третий. - Мы все тут Джеки. И я смотрю тебя выбрали сюда в первый раз. Давай я тебе поведую историю этого места. Меня зовут Джек. Джек Ричардсон. Я умер в 1921 году, но об этом позже. Вот он Джек Грин, умер в 1967. А этот славный мальчуган Джек Уинтер, умер в 1943. Мы в баре, который называется "Memento Mori". Говорит о чем-нибудь? Нет? Ну ладно, слушай дальше. Каждый год Смерть выбирает себе четверых Джеков - кстати, как твоя фамилия? - и мы все должны развлекать ее гостей. Я здесь уже второй раз, поэтому буду барменом. Да я и при жизни был барменом, пока...
Джек неопределенно махнул костлявой рукой. Было видно. что он вспоминает момент своей смерти. Видимо, слишком уж плохо он умер.
-Меня зовут Джек Доусен, - успел вставить в небольшую паузу между словами новичок.
-Ага, хорошо, Доусен. Так вот, наша задача развлекать ее гостей. Для нас это еще один шанс вдохнуть жизни. Для босса - присмотреться к жертвам. Хорошо им - хорошо нам. Это очень важное правило. Не дай смертушка нам где-то накосячить, больше мы никогда не увидим живых.
Ричардсон усадил новичка за стол, где уже сидели другие Джеки, принес из-за бара четыре стакана и бутыль виски.
-Ну что, парни, давайте знакомиться по-ближе? Нам надо знать друг друга получше, чтобы лучше скооперироваться. Это для нашего же блага.
Бравым движением Джек разлил по стаканам янтарную жидкость, взял свой и разом опустошил. Парнишка Уинтер опасливо присматривался к своему стакану.
-Не волнуйся, мальчуган, не отравлю, - Джек рассмеялся собственной шутке. - Ты же уже мертв, ничего тебе не будет. Пей давай. Даже не опьянеешь. Зато язык развяжется.
-Но...
-Никаких но, Уинтер.
Мальчишка все так же опасливо покосился на свой стакан, но все же отпил из него.
-Гадость какая...
-А ты думал, я тебе пятичасовой чай налил?
Безумный бармен снова заржал. Казалось, будто он никогда не остановится. Уж не смех ли стал причиной его смерти? Доусен слушал безумный смех и потихоньку цедил виски.
-Ладно, парни, раз уж никто не говорит, я начну первым, - Джек с громким стуком опустил стакан на стол. По очертаниям его лица можно было понять, что он серьезен как никогда. - Меня зовут Джек Ричардсон и я очень любил джаз.
Глава, в которой было много свободы
Меня зовут Джек Ричардсон и я очень любил джаз.
Новоорлеанский джаз был моей страстью. Он поглотил меня целиком. Я жил от ночи до ночи, только чтобы послушать эту музыку, эти голоса. Я бежал на работу окрыленный, в надежде получить новую дозу моего наркотика. Я тогда работал барменом в занюханном баре в каком-то мелком городке, уже не помню его названия. В мои задачи входило наливать местным гангстерам и отбросам виски, джин и абсент. Получал я за свои труды не то, чтобы много, но на холостяцкую жизнь мне хватало. Отец и мать умерли еще в войну, так что жил я в основном для себя и на себя.
Не скажу, что в моей земной жизни было много хорошего, но одно все-таки было. Это хорошее звали Виктория. Она была всем для меня. Я влюбился, как мальчишка, в первый же день нашего знакомства. Каждый вечер она пела перед этим сбродом. Эти мрази трогали ее, похотливо смотрели, а я только и мог что бессильно сжимать кулаки. Она была моей звездой и была достойна большего, чем петь перед паршивыми свиньями в паршивом баре. Я не мог ничего сделать, потому что иначе бы нас уволили. В то время мне было сложно найти официальную работу, никто меня не брал из-за чертовых предрассудков. Но я во что бы то ни стало хотел обеспечить будущее своей звезде. Я даже собирался сделать ей предложение.
-Джек, - говорила она. - Даю слово, мы уедем отсюда, никто нас не найдет.
И я верил. Верил каждому ее слову.
Изо дня в день. Я откладывал деньги на билеты в один конец, на жизнь первое время. Но как бы там ни было, мы продолжали работать в том баре. Я за барной стойкой, она на сцене. И все продолжалось как и было. Пока однажды на мою звезду не положил глаз босс местных гангстеров. Сначала Виктория говорила мне, что это только на время, пока она будет тянуть из него деньги, чтобы мы могли жить нормально и нормально уехать. Но я знал, один раз с ними свяжешься - не отделаешься уже никогда. Мы попали в паутину. Липкую, вязкую. Это был конец. Конец для меня, для нее, для нашей мечты. Но она этого как будто не понимала. Она все твердила и твердила, что мы уедем, мы будем жить как нормальные люди, сменим имена и заживем. Это была ложь. Я видел, как с каждым днем ее затягивало все сильнее и сильнее.
Однажды она пришла ко мне и сказала, что уходит от меня к тому подонку. Я не стал ее останавливать, потому что так для нее, как мне казалось, было лучше. Он мог обеспечить ее всем, чего бы она ни пожелала. Меховые манто? Пожалуйста. Бриллианты? Держи, милая, все для тебя. Большая сцена? Лучшие сцены Нового Орлеана.
Но и ее мечтам не суждено было сбыться. Как и моим.
Был точно такой же вечер как и всегда. Я скучал за барной стойкой, протирая стаканы. Виктория пела с ребятами на сцене, периодически выходя в зал. Банда того ублюдка, как и он сам, сидели, пили виски, курили табак и обсуждали свои дела. Было уже далеко за полночь. Я как раз думал о том, что осталось всего две-три песни и можно будет пойти в свой пустой холодный дом. Я точно так же, как и сегодня плеснул себе виски и осушил залпом. Давно перестал чувствовать горечь этого напитка, право слово. Я не сразу понял, что происходит. Услышал стук раскрывшейся двери, затем пулеметная очередь. Виктория успела только вскрикнуть и сразу осела. Я даже не успел толком осознать, что же произошло, как почувствовал боль в животе. На белом фартуке проступила кровь, моя кровь. Я упал прямо там, за стойкой. Очнулся я уже там, где мы все очнулись впервые.
Джек замолчал. Мальчишка Уинтер сидел уставившись в пол, Грин цедил виски, а Доусен смотрел на рассказчика.
-Кто же всех убил? - спросил Доусен.
-Это была враждующая группа, - проговорил Ричардсон, подливая себе виски. - Я умер почти сразу, не знаю про остальных. Надеюсь, никогда их больше не увижу, иначе набью морду их главарю. Теперь-то я уже все могу.
Ричардсон снова улыбался, как до своего рассказа. И его улыбка могла разрядить любую обстановку.
-Что ж, - пробормотал Грин, подливая себе в стакан еще алкоголя. - Видимо теперь моя очередь?
Грин улыбнулся своим мыслям.
-Честно говоря, джин я люблю больше. Но и виски тоже сойдет, - второй рассказчик долго собирался с мыслями, прежде чем начать свой рассказ. - Я Джек Грин и моя история наполнена приключениями
Глава, в которой противостояние неба и земли
Я Джек Грин и моя история наполнена приключениями.
Я родился в 1943 году в Англии. На тот момент в мире все еще бушевала война, так что у моей матушки было не так много средств, чтобы прокормить себя и меня. Отец был на фронте, так что помощи от него было мало. Но мы смогли выжить. Отец вернулся с ранением в ногу. Детство я провел в безмятежной деревушке, ходил в воскресную школу, пел в хоре. Я так проникся пением, что захотел большего. Я мог бы стать фермером, как отец, пасти коров, разводить свиней. Но я знал, что такая жизнь не для меня. В семнадцать лет я убежал из дома и больше никогда туда не вернулся. Не знаю уж, что стало с матушкой и отцом от горя. Я часто себя корил за тот поступок, но мало о чем жалел. Естественно, мне было интересно, как же там мои старики, но я так и не смог заставить себя вернуться из-за чувства вины. Скорее всего, родители отказались от меня, я не знаю.
Я работал на улице, жил на улице или в заброшенных домах. Я полностью был, как это говорится, дитя улицы. У меня было много друзей и знакомых, которые зарабатывали на жизнь кто как. Кто толкал дурь малолеткам, кто промышлял мелкими грабежами. Но были среди них и такие как я. Уличные артисты.
Как я уже говорил, жил и работал я на улице. Я пел - нашел старую гитару и научился на ней играть - собственные песни, ходил по канату, показывал детворе фокусы, продавал шарики, мороженое. Я видел, как улица меняла моих тогдашних друзей и знакомых. За пять лет, проведенных на улицах разных городов я повидал многое. Я видел, как молодые парни умирали от передозировки, их убивали такие же уличные парни. Девчонки на долго у нас не задерживались. Кто-то уходил на улицу, кто-то подавался в монастыри. Да-да, вот такая большая разница. По правде говоря, я и не видел других альтернатив для них. Мне было жаль каждого из них.
Из Англии я уехал примерно через год и попал во Францию. Там я научился ходить на ходулях и стал мимом. Пару раз меня чуть не загребли в местную жандармерию, по статье за вымогательство и мошенничество. Но я смог от них сбежать. Я все же честный уличный артист и никогда ни у кого не крал. В Париже я познакомился с милым мальчуганом по имени Пауль. На вид ему было не больше нашего Уинтера, а то и меньше. Как я понял, родители его умерли, когда мальчугану было всего пять лет. Разбились на поезде, или что-то такое. Он попал в приют, а оттуда бежал, когда ему было десять. Оставшееся время до встречи со мной он жил на улице в компании таких же парнишек. Они зарабатывали попрошайничеством и мелкими кражами еды в магазинах. Я выучил его и других мальчишек грамоте и игре на гитаре, зарабатывал для них как мог, чтобы у детей была хотя бы горячая корка хлеба и стакан молока каждый вечер. Они были такими тощими, как будто их могло унести легким порывом ветра.
Однажды ночью в нашей ночлежке случился пожар. Кто-то забыл потушить печку, которой мы протапливали помещение на ночь Несколько детей задохнулись сразу от угарного газа. Я даже немного рад, что они умерли во сне и не познали тех мучений. К сожалению, я успел слишком поздно. На руках из пылающего дома я выносил уже труп маленького Пауля. Собрав все свои силы, которые у меня еще оставались, хоть я и сам не хило надышался газом, я повернул в ближайшую церквушку. Разбудив пастыря, я со слезами на глазах рассказал ему, что произошло, отдал тело мальчишки и ретировался глушить свое горя в другую страну.
Так судьба затащила меня в Америку. По странному стечению обстоятельств, именно там я в первый раз услышал и Битлз, и Пинк Флойд, и множество других рок-групп. Днем я подрабатывал грузчиком, а по ночам выступал на улице, как и прежде. Заработанных денег мне хватало, чтобы снимать комнатушку в общежитии и нормально питаться. Буквально через месяц я познакомился с ней. Ее звали Матильда, но все звали ее Тиль. Ярая фанатка Битлз. У нее были все их пластинки. Кстати, она была из хорошей семьи, училась в колледже, была черлидершой и ходила в церковь по воскресеньям. Казалось бы, мы такие разные, что нас может связывать.
Мы познакомились на концерте. Она прыгала в передних рядах, а я просто стоял и слушал музыку. Я смотрел на нее и не мог оторвать глаз. Она была такой живой, она не знала всех тягот улицы и боль утраты. Именно это в ней меня и притянула. А я кто? Побитый бродячий пес, совсем не ровня ей. И ей это твердили все. Родители, друзья, подруги, даже я ей это говорил. Она не слушала. И я благодарен ей, что познал любовь. Я брал дополнительные смены на работе, почти ушел с улицы, урезал себе питание, но все-таки смог купить ей кольцо. И она вышла за меня. Представляете? Хорошенькая куколка из хорошей семьи вышла за бродягу. Естественно, это вызвало бы много разговоров в нашем городе. Родители прогнали ее, друзья отвернулись. Мы собрали все наши средства и купили билеты на самолет в городок Цинциннати.
Это был последний день нашей жизни. Наш самолет рухнул на подлете к аэропорту. Мы умерли вместе.
Джек замолчал так же резко, как и начал говорить. Все четверо тихо подняли свои стаканы и выпили.
-Послушай, дружище... - начал было Ричардсон, но почти сразу умолк, взглянув на Грина.
Все прекрасно понимали, что эта история далась ему не легко, но душу отвести нужно было. Помолчав еще с минуту, Грин добавил:
-Больше я ее никогда не видел.
Доусен похлопал рассказчика по плечу, а у того чуть не отвалилась рука. Ричардсон заржал как сумасшедший, а мальчишка Уинтер слегка оттаял.
-Кажется, я слегка неуклюжий, - пробубнил новичок.
-Да уж, - впервые за долгое время подал голос самый младший из них. - Ладно, давайте теперь я. Мое имя Джек Уинтер и я очень не люблю зиму.
Этот бар появляется в мире живых лишь на одну ночь. Только раз в году им позволено снова вкусить запах жизни. Каждый год Смерть избирает четверых распорядителей. У нее есть одно условие: твое имя - Джек.
-Эй. Эй, ты меня слышишь? - Джек открыл глаза и увидел, как над ним нависает мальчишка лет четырнадцати. - Подняться сам сможешь?
Парень кивнул и отчетливо услышал, как что-то хрустнуло и заскрипело. Наверное в его глазах был ужас и непонимание.
-Не волнуйся, - сказал другой. - Мы здесь все такие. Тебя кстати как зовут? Хотя не говори, дай я сам угадаю. Джек?
-Д-да, - откликнулся парень. - Но как вы узнали?
Он огляделся. Еще трое парней, у каждого то тут, то там проступают кости. Одежда на каждом истлела. Все четверо находились в каком-то старом баре. За барной стойкой пылились бутылки с алкоголем, напротив была сцена. В хаотическом беспорядке были расставлены столы и стулья.
-Видишь-ли, мой юный друг, - отозвался третий. - Мы все тут Джеки. И я смотрю тебя выбрали сюда в первый раз. Давай я тебе поведую историю этого места. Меня зовут Джек. Джек Ричардсон. Я умер в 1921 году, но об этом позже. Вот он Джек Грин, умер в 1967. А этот славный мальчуган Джек Уинтер, умер в 1943. Мы в баре, который называется "Memento Mori". Говорит о чем-нибудь? Нет? Ну ладно, слушай дальше. Каждый год Смерть выбирает себе четверых Джеков - кстати, как твоя фамилия? - и мы все должны развлекать ее гостей. Я здесь уже второй раз, поэтому буду барменом. Да я и при жизни был барменом, пока...
Джек неопределенно махнул костлявой рукой. Было видно. что он вспоминает момент своей смерти. Видимо, слишком уж плохо он умер.
-Меня зовут Джек Доусен, - успел вставить в небольшую паузу между словами новичок.
-Ага, хорошо, Доусен. Так вот, наша задача развлекать ее гостей. Для нас это еще один шанс вдохнуть жизни. Для босса - присмотреться к жертвам. Хорошо им - хорошо нам. Это очень важное правило. Не дай смертушка нам где-то накосячить, больше мы никогда не увидим живых.
Ричардсон усадил новичка за стол, где уже сидели другие Джеки, принес из-за бара четыре стакана и бутыль виски.
-Ну что, парни, давайте знакомиться по-ближе? Нам надо знать друг друга получше, чтобы лучше скооперироваться. Это для нашего же блага.
Бравым движением Джек разлил по стаканам янтарную жидкость, взял свой и разом опустошил. Парнишка Уинтер опасливо присматривался к своему стакану.
-Не волнуйся, мальчуган, не отравлю, - Джек рассмеялся собственной шутке. - Ты же уже мертв, ничего тебе не будет. Пей давай. Даже не опьянеешь. Зато язык развяжется.
-Но...
-Никаких но, Уинтер.
Мальчишка все так же опасливо покосился на свой стакан, но все же отпил из него.
-Гадость какая...
-А ты думал, я тебе пятичасовой чай налил?
Безумный бармен снова заржал. Казалось, будто он никогда не остановится. Уж не смех ли стал причиной его смерти? Доусен слушал безумный смех и потихоньку цедил виски.
-Ладно, парни, раз уж никто не говорит, я начну первым, - Джек с громким стуком опустил стакан на стол. По очертаниям его лица можно было понять, что он серьезен как никогда. - Меня зовут Джек Ричардсон и я очень любил джаз.
Глава, в которой было много свободы
Меня зовут Джек Ричардсон и я очень любил джаз.
Новоорлеанский джаз был моей страстью. Он поглотил меня целиком. Я жил от ночи до ночи, только чтобы послушать эту музыку, эти голоса. Я бежал на работу окрыленный, в надежде получить новую дозу моего наркотика. Я тогда работал барменом в занюханном баре в каком-то мелком городке, уже не помню его названия. В мои задачи входило наливать местным гангстерам и отбросам виски, джин и абсент. Получал я за свои труды не то, чтобы много, но на холостяцкую жизнь мне хватало. Отец и мать умерли еще в войну, так что жил я в основном для себя и на себя.
Не скажу, что в моей земной жизни было много хорошего, но одно все-таки было. Это хорошее звали Виктория. Она была всем для меня. Я влюбился, как мальчишка, в первый же день нашего знакомства. Каждый вечер она пела перед этим сбродом. Эти мрази трогали ее, похотливо смотрели, а я только и мог что бессильно сжимать кулаки. Она была моей звездой и была достойна большего, чем петь перед паршивыми свиньями в паршивом баре. Я не мог ничего сделать, потому что иначе бы нас уволили. В то время мне было сложно найти официальную работу, никто меня не брал из-за чертовых предрассудков. Но я во что бы то ни стало хотел обеспечить будущее своей звезде. Я даже собирался сделать ей предложение.
-Джек, - говорила она. - Даю слово, мы уедем отсюда, никто нас не найдет.
И я верил. Верил каждому ее слову.
Изо дня в день. Я откладывал деньги на билеты в один конец, на жизнь первое время. Но как бы там ни было, мы продолжали работать в том баре. Я за барной стойкой, она на сцене. И все продолжалось как и было. Пока однажды на мою звезду не положил глаз босс местных гангстеров. Сначала Виктория говорила мне, что это только на время, пока она будет тянуть из него деньги, чтобы мы могли жить нормально и нормально уехать. Но я знал, один раз с ними свяжешься - не отделаешься уже никогда. Мы попали в паутину. Липкую, вязкую. Это был конец. Конец для меня, для нее, для нашей мечты. Но она этого как будто не понимала. Она все твердила и твердила, что мы уедем, мы будем жить как нормальные люди, сменим имена и заживем. Это была ложь. Я видел, как с каждым днем ее затягивало все сильнее и сильнее.
Однажды она пришла ко мне и сказала, что уходит от меня к тому подонку. Я не стал ее останавливать, потому что так для нее, как мне казалось, было лучше. Он мог обеспечить ее всем, чего бы она ни пожелала. Меховые манто? Пожалуйста. Бриллианты? Держи, милая, все для тебя. Большая сцена? Лучшие сцены Нового Орлеана.
Но и ее мечтам не суждено было сбыться. Как и моим.
Был точно такой же вечер как и всегда. Я скучал за барной стойкой, протирая стаканы. Виктория пела с ребятами на сцене, периодически выходя в зал. Банда того ублюдка, как и он сам, сидели, пили виски, курили табак и обсуждали свои дела. Было уже далеко за полночь. Я как раз думал о том, что осталось всего две-три песни и можно будет пойти в свой пустой холодный дом. Я точно так же, как и сегодня плеснул себе виски и осушил залпом. Давно перестал чувствовать горечь этого напитка, право слово. Я не сразу понял, что происходит. Услышал стук раскрывшейся двери, затем пулеметная очередь. Виктория успела только вскрикнуть и сразу осела. Я даже не успел толком осознать, что же произошло, как почувствовал боль в животе. На белом фартуке проступила кровь, моя кровь. Я упал прямо там, за стойкой. Очнулся я уже там, где мы все очнулись впервые.
Джек замолчал. Мальчишка Уинтер сидел уставившись в пол, Грин цедил виски, а Доусен смотрел на рассказчика.
-Кто же всех убил? - спросил Доусен.
-Это была враждующая группа, - проговорил Ричардсон, подливая себе виски. - Я умер почти сразу, не знаю про остальных. Надеюсь, никогда их больше не увижу, иначе набью морду их главарю. Теперь-то я уже все могу.
Ричардсон снова улыбался, как до своего рассказа. И его улыбка могла разрядить любую обстановку.
-Что ж, - пробормотал Грин, подливая себе в стакан еще алкоголя. - Видимо теперь моя очередь?
Грин улыбнулся своим мыслям.
-Честно говоря, джин я люблю больше. Но и виски тоже сойдет, - второй рассказчик долго собирался с мыслями, прежде чем начать свой рассказ. - Я Джек Грин и моя история наполнена приключениями
Глава, в которой противостояние неба и земли
Я Джек Грин и моя история наполнена приключениями.
Я родился в 1943 году в Англии. На тот момент в мире все еще бушевала война, так что у моей матушки было не так много средств, чтобы прокормить себя и меня. Отец был на фронте, так что помощи от него было мало. Но мы смогли выжить. Отец вернулся с ранением в ногу. Детство я провел в безмятежной деревушке, ходил в воскресную школу, пел в хоре. Я так проникся пением, что захотел большего. Я мог бы стать фермером, как отец, пасти коров, разводить свиней. Но я знал, что такая жизнь не для меня. В семнадцать лет я убежал из дома и больше никогда туда не вернулся. Не знаю уж, что стало с матушкой и отцом от горя. Я часто себя корил за тот поступок, но мало о чем жалел. Естественно, мне было интересно, как же там мои старики, но я так и не смог заставить себя вернуться из-за чувства вины. Скорее всего, родители отказались от меня, я не знаю.
Я работал на улице, жил на улице или в заброшенных домах. Я полностью был, как это говорится, дитя улицы. У меня было много друзей и знакомых, которые зарабатывали на жизнь кто как. Кто толкал дурь малолеткам, кто промышлял мелкими грабежами. Но были среди них и такие как я. Уличные артисты.
Как я уже говорил, жил и работал я на улице. Я пел - нашел старую гитару и научился на ней играть - собственные песни, ходил по канату, показывал детворе фокусы, продавал шарики, мороженое. Я видел, как улица меняла моих тогдашних друзей и знакомых. За пять лет, проведенных на улицах разных городов я повидал многое. Я видел, как молодые парни умирали от передозировки, их убивали такие же уличные парни. Девчонки на долго у нас не задерживались. Кто-то уходил на улицу, кто-то подавался в монастыри. Да-да, вот такая большая разница. По правде говоря, я и не видел других альтернатив для них. Мне было жаль каждого из них.
Из Англии я уехал примерно через год и попал во Францию. Там я научился ходить на ходулях и стал мимом. Пару раз меня чуть не загребли в местную жандармерию, по статье за вымогательство и мошенничество. Но я смог от них сбежать. Я все же честный уличный артист и никогда ни у кого не крал. В Париже я познакомился с милым мальчуганом по имени Пауль. На вид ему было не больше нашего Уинтера, а то и меньше. Как я понял, родители его умерли, когда мальчугану было всего пять лет. Разбились на поезде, или что-то такое. Он попал в приют, а оттуда бежал, когда ему было десять. Оставшееся время до встречи со мной он жил на улице в компании таких же парнишек. Они зарабатывали попрошайничеством и мелкими кражами еды в магазинах. Я выучил его и других мальчишек грамоте и игре на гитаре, зарабатывал для них как мог, чтобы у детей была хотя бы горячая корка хлеба и стакан молока каждый вечер. Они были такими тощими, как будто их могло унести легким порывом ветра.
Однажды ночью в нашей ночлежке случился пожар. Кто-то забыл потушить печку, которой мы протапливали помещение на ночь Несколько детей задохнулись сразу от угарного газа. Я даже немного рад, что они умерли во сне и не познали тех мучений. К сожалению, я успел слишком поздно. На руках из пылающего дома я выносил уже труп маленького Пауля. Собрав все свои силы, которые у меня еще оставались, хоть я и сам не хило надышался газом, я повернул в ближайшую церквушку. Разбудив пастыря, я со слезами на глазах рассказал ему, что произошло, отдал тело мальчишки и ретировался глушить свое горя в другую страну.
Так судьба затащила меня в Америку. По странному стечению обстоятельств, именно там я в первый раз услышал и Битлз, и Пинк Флойд, и множество других рок-групп. Днем я подрабатывал грузчиком, а по ночам выступал на улице, как и прежде. Заработанных денег мне хватало, чтобы снимать комнатушку в общежитии и нормально питаться. Буквально через месяц я познакомился с ней. Ее звали Матильда, но все звали ее Тиль. Ярая фанатка Битлз. У нее были все их пластинки. Кстати, она была из хорошей семьи, училась в колледже, была черлидершой и ходила в церковь по воскресеньям. Казалось бы, мы такие разные, что нас может связывать.
Мы познакомились на концерте. Она прыгала в передних рядах, а я просто стоял и слушал музыку. Я смотрел на нее и не мог оторвать глаз. Она была такой живой, она не знала всех тягот улицы и боль утраты. Именно это в ней меня и притянула. А я кто? Побитый бродячий пес, совсем не ровня ей. И ей это твердили все. Родители, друзья, подруги, даже я ей это говорил. Она не слушала. И я благодарен ей, что познал любовь. Я брал дополнительные смены на работе, почти ушел с улицы, урезал себе питание, но все-таки смог купить ей кольцо. И она вышла за меня. Представляете? Хорошенькая куколка из хорошей семьи вышла за бродягу. Естественно, это вызвало бы много разговоров в нашем городе. Родители прогнали ее, друзья отвернулись. Мы собрали все наши средства и купили билеты на самолет в городок Цинциннати.
Это был последний день нашей жизни. Наш самолет рухнул на подлете к аэропорту. Мы умерли вместе.
Джек замолчал так же резко, как и начал говорить. Все четверо тихо подняли свои стаканы и выпили.
-Послушай, дружище... - начал было Ричардсон, но почти сразу умолк, взглянув на Грина.
Все прекрасно понимали, что эта история далась ему не легко, но душу отвести нужно было. Помолчав еще с минуту, Грин добавил:
-Больше я ее никогда не видел.
Доусен похлопал рассказчика по плечу, а у того чуть не отвалилась рука. Ричардсон заржал как сумасшедший, а мальчишка Уинтер слегка оттаял.
-Кажется, я слегка неуклюжий, - пробубнил новичок.
-Да уж, - впервые за долгое время подал голос самый младший из них. - Ладно, давайте теперь я. Мое имя Джек Уинтер и я очень не люблю зиму.